ЧАСТЬ 5. ФОРМЫ ТРУДОВЫХ ПРОТЕСТОВ
Трудовые протесты – это способ объективации работниками своего несогласия со сложившейся конфигурацией трудовых отношений на их предприятии или в организации. Большинство противоречий и конфликтов обычно невидимы для общества и внешних наблюдателей и о них, а, главное, об их содержании знают только непосредственные участники. Трудовой протест делает внутренние латентные конфликты открытыми и публичными именно за счет неких действий, которые выводят накопленное напряжение между работниками и работодателями наружу. Выбор средств объективации трудового конфликта крайне важен для анализа, так как он иллюстрирует сразу и состояние отношений между акторами и среду, в которой реализуется столкновение. Формы протеста – это тот способ действий, который используется работниками для опубличивания трудового конфликта с целью влияния на позицию работодателя и изменению конфигурации системы сложившихся социально-трудовых отношений. На рисунке 5.1. приведены данные о распределении форм протеста за период с 2018 по 2022 гг.
Рисунок 5.1. Формы протеста в 2018-2022 гг. (% от общего количества протестов)
Примечание: так как в рамках одной акции могло быть использовано несколько форм, то общая сумма превышает 100 %.
В последние три года наметилась очень четкая тенденция: растет удельный вес такой формы протеста, как обращение к властям (77 %). Это означает, что в трех из четырех случаев работники для решения своих проблем обращаются к властям. Что очень важно, когда работники прибегали к таким обращениям, они в 80 % случаев больше не использовали никаких других форм. Иными словами, в 58 % случаев от общего числа акций суть выступлений работников сводилась только к просьбам, адресованным властям (федеральным, региональным, городским, местным, прокуратуре, трудинспекции и др.) вмешаться и помочь им разобраться с проблемами, которые им создал работодатель. Лишь иногда, такое обращение было одной из форм, к которым прибегали работники в рамках одной акции, хотя в предыдущие годы было традиционным способом, когда использовались разные способы, надеясь, что один или несколько из них сработают. Но начиная с 2021 г. вполне отчетливо наметилась тенденция, когда используется только обращение к властям, которая, по сути, уже мало похожа на протест и скорее является жалобой или челобитной. В 2022 г. эта тенденция не просто укрепилась – такая форма стала главной и преобладающей.
Вопрос о нормальности такой ситуации требует особого обсуждения. Работники, в случае несогласия с работодателем могут либо затевать коллективный трудовой спор (что практически невозможно), либо подавать индивидуальную жалобу в органы правопорядка. Коллективные и групповые жалобы к представителям власти – президенту, премьер-министру, губернатору, главам городских и местных администраций не предусмотрены не только трудовым, но и вообще любым законодательством. Эта форма, не предусмотренная ни законом, никаким другим институциональным регламентом, позволяющим улаживать конфликты в сфере труда. Именно поэтому она рассматривается, как протест, т.е. «отказ от традиционной деятельности и принятых взаимоотношений». Еще одной особенностью, которая превращает жалобу в протест – радикальная реакция работодателей, порой жестко реагирующих на такие действия, начинающих оказывать давление на работников и даже преследовать участников и активистов.
Распространенность таких «челобитных» объясняется, скорее всего, следующим обстоятельством – остальные формы перестают работать. Данные показывают, что удельный вес практически всех способов протеста снижается. Более чем вдвое за пять лет снизилась доля «выдвижения требований работодателю» с 51 % в 2018 г. до 22 % в 2022 г. – на 29 п.п. Работники стали реже выходить на митинги и пикеты: в 2018 г. суммарная доля митингов на предприятии и за его пределами составляла 39 % и с тех постоянно снижалась и составила в 2022 г. всего 7 %. Остановки работы (стоп-акции) как полные, так и частичные снизились за этот период с 35 % до 17 %. На прежнем минимальном уровне остались только те протесты, которые считаются законными (остановки работы по статье 142 ТК и коллективные трудовые споры) 2 % в 2022 г. На том же исчезающе малом остались сверхрадикальные акции (голодовки, захваты предприятий, блокирование магистралей) – 3 % в 2022 г. Нужно отметить, что ни законные, ни сверхрадикальные акции не исчезли – они бывают редко, но они есть. Это позволяет говорить, что спектр возможных форм протеста сохраняется, но его структура серьезно изменилась.
В связи с этим имеет значение информация о количестве используемых работниками форм протеста в рамках одной акции. Традиционная интерпретация этого параметра в том, что чем больше форм в рамках одного протеста, тем сложнее ситуация, в которой находятся работники. Они вынуждены выбирать, какой способ использовать для решения своей проблемной ситуации, так как не имеют надежного варианта и вынуждены действовать сразу в нескольких направлениях, чтобы найти то, что сработает. Выбор же единственной формы говорит, что инициаторы протеста видят только один вариант действий, либо они уверены в его эффективности, либо не могут использовать ничего другого. Данные о количестве форм протеста в рамках одной акции приведены на рис. 5.2.
Рисунок 5.2. Количество форм протеста в рамках одной акции в 2008-2022 гг. (% от общего количества протестов)
Почти три четверти всех протестов проходят с использованием только одной формы, только в 22 % случаев используются две, а на долю акций с тремя формами – 6 %. Эти данные подтверждают предыдущий вывод о том, что появилась наиболее популярный способ — обращение к властям. Именно из-за этого так выросла доля протестов, в которых используется только одна форма. Удельный вес сложных, составных акций стал самым низким за последние годы.
Об этом же свидетельствует коэффициент комплексности протестов, вычисляемый как среднее количество форм протеста в рамках одной акции (см. табл. 5.1)
Таблица 5.1.
Коэффициент комплексности протестов за 2017-2021 гг.
| Годы | 2018 | 2019 | 2020 | 2021 | 2022 |
| Коэффициент комплексности | 1,71 | 1,55 | 1,57 | 1,42 | 1,34 |
Последние годы коэффициент комплексности протестов постоянно снижается с 1,71 в 2018 г. до 1,34 в 2022 г. – на 22 %. Альтернатив становится все меньше и это крайне непростая для анализа ситуация, так как уменьшение разнообразия связано с преобладанием одной формы – обращения к властям. Но она выглядит, с точки зрения изучаемого явления неоднозначно. Разумеется, жалоба губернатору на работодателя это выход за пределы обычных трудовых отношений и способов урегулирования возникающих противоречий. Кроме того, работодатели зачастую воспринимают такие жалобы, как протест и даже бунт, и преследуют жалобщиков так, как будто они организовали мятеж и, таким образом, превращают ее в радикальную акцию. В целом такая форма, как обращение к властям становится своего рода вырожденным случаем протеста, который возможен в условиях неработающего законодательства и жестких ограничений на любые, в том числе и неполитические формы выражения возмущения.
Не приведет ли доминирование таких псевдопротестов к исчезновению самого явления трудового протеста? Пока ответ выглядит отрицательным. Во-первых, все остальные формы хоть и стали встречаться реже, но не исчезли совсем. Во-вторых, исторический опыт говорит о том, что трудовые протесты есть всегда и везде, даже в таких обществах, которые далеки от демократии и признания прав на протесты. Дело в том, цель таких акций – это регулирование трудовых отношений, а этот запрос со стороны работников неустраним. В нем реализуется форма субъектности работников, как одного из главных участников трудовых отношений. Если они не могут действовать в рамках институциональных методов – то будут искать другие, способные приносить хоть какой-то эффект. В настоящее время, когда в видеообращениях работников к властям слились цифровые технологии, посредством которых они публикуют свои архаичные по форме «челобитные» такой способ позволяет урегулировать ситуацию. Но, как это бывало с другими часто используемыми инструментами рано или поздно возникнет «эффект привыкания» к ним и настанет время поиска новых форм, которые, без сомнения, будут найдены. Это еще одно следствие отсутствия надежной институциональной процедуры, которая обязательна для всех участников — не нужно искать новых форм и, соответственно, не возникает необходимости поиска противодействия к ним. Останавливается разрушительный для социальной среды процесс соревнования «снаряда и брони», «акции и контракции». А пока в 2022 г. зафиксирован значительный сдвиг в структуре форм протестов, означающий дальнейший уход от правового или вообще институционального регулирования трудовых конфликтов.
ЧАСТЬ 6. СТИХИЙНЫЕ ПРОТЕСТЫ И ВКЛЮЧЕННОСТЬ ПРОФСОЮЗОВ
О характере трудовых протестов много говорит то, как они организованы. Исходным является понимание, что в современном государстве создаются специальные правовые механизмы, с помощью которых урегулируются спорные ситуации в сфере труда. Соответственно, эти механизмы подразумевают наличие акторов, которые должны включаться в процесс урегулирования. Предусмотрены два главных актора – это работодатели, к которым адресуются жалобы или требования и работники, в лице своих представительных органов (профсоюзов, рабочих комитетов и т.п.). Иногда, в случае нарушения правовой процедуры или острых противоречий могут подключаться правоохранительные органы или специальные подразделения региональных администраций. Не предусмотрено вмешательство или подключение других акторов (глав федеральных и местных властей, журналистов, жителей, депутатов и общественно-политических организаций). Также законом не предусмотрены так называемые «дикие» или стихийные протесты, вне рамок коллективного трудового спора.
Тем не менее, как уже неоднократно говорилось выше, в России подавляющее большинство протестов протекают вне институциональных рамок – вне процедуры правового коллективного трудового спора и без участия институциональных акторов. Мало того, большинство протестов в последнее время вообще протекают с самой примитивной стихийной форме — организованные группой работников под влиянием сложившейся ситуации. Накопившееся раздражение из-за долгих неплатежей, несправедливые увольнения, несогласованное изменение условий оплаты, времени и т.п. – все это может стать причиной того, что группа работника прибегнет к одной или нескольким форм протестных действий. Данные о количестве таких стихийных акций приведены рис. 6.1.
Рисунок 6.1. Доля стихийных акций 2008-2022 гг. (% от общего количества протестов)
До 2014 г. удельный вес стихийных протестов была менее половины, но потом эта доля постоянно увеличивалась и достигла в последние два года трех четвертей (73 %). Это означает, что до периода роста более половины всех протестов проходили с участием институциональных акторов. Прежде всего – профсоюзов, первичных организаций и несколько реже с вышестоящими. Среди акторов были и другие, такие как политические партии, общественные организации. Почти всегда участие институциональных акторов было таким: они видели начало стихийной акции и подключались к ней по разным мотивам. Чаще всего – это была попытка придать стихийному выступлению организованный характер, чтобы ввести протестные действия в правовое поле и защитить участников от наказаний за незаконные забастовки и несанкционированные акции.
Однако начавшее после 2014 г. нарастание удельного веса стихийных протестов означает, что работники все чаще действуют самостоятельно и либо не могут получить поддержку от институциональных акторов, либо не видят в ней смысла. Ведь подключение к протесту таких участников способно усилить конфликт за счет большей публичности, на которую болезненно реагируют работодатели. Мало того, жалоба от коллектива имеет больше шансов быть рассмотренной властями, ведь подключение какого-то институционального актора – профсоюза, партии, общественной организации могут расценить как чью-то «попытку заработать себе политический капитал на трудностях людей». Поэтому в условиях неработающего закона, жесткого подавления низовой протестной активности эффективнее действовать в неинституциональном поле, стараясь не раздражать тех, от кого зависят принимаемые решения. Тем не менее в некоторой части протестов институциональные акторы принимают участие, и данные об этом приведены на рис. 6.2.
Рисунок 6.2. Вовлеченность различных акторов в организованные трудовые протесты 2008-2022 гг. (% от количества организованных протестов)
Примечание: Так как в рамках одного протеста могло участвовать несколько акторов, то сумма может быть более 100 %.
В тех немногих случаях, когда протесты не были стихийными, наибольшим было участие первичных профсоюзных организаций, что, в общем-то, вполне нормально. Именно они находятся ближе всего к протестующим работникам, и либо сами организуют акции, либо подключаются к уже начавшимся действиям. На втором месте по значимости стоят профсоюзы вышестоящего уровня – городского, регионального, отраслевого. С учетом того, что в некоторых случаях низовые и вышестоящие профсоюзы действовали совместно, их доля в нестихийных акциях составила 60 %, т.е. почти две трети. Таким образом, если бы не столь малое количество организованных протестов, то можно было бы сказать, что профсоюзы остаются главным институциональным актором трудовых протестов. Но этот вывод выглядит неоправданным, так как большая часть выступлений работников проходит без них.
Такую ситуацию можно было бы объяснить тем, что довольно часто протесты возникают в отраслях, где профсоюзов нет. Но если вспомнить отраслевую структуру, где лидерами являются работники здравоохранения, у которых есть несколько профсоюзов, в том числе один из самых больших в стране, то становится ясно, что низкая включенность профсоюзов в протестные действия объясняется, в том числе и их пассивностью. Большинство протестов медиков проходит как стихийные, при этом профсоюзы обычно остаются в стороне, а в некоторых случаях даже выступают против работников вместе с работодателями. И только малочисленный профсоюз медработников «Действие» пытается защитить права медиков разными способами, но их сил и влияния не хватает на то, чтобы охватить всю отрасль.
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
В 2022 г. жизнь страны кардинально изменилась. Военные действия обострили противоречия, которые существовали и раньше и в чем-то даже вывели их на новый уровень. Основные итоги года таковы.
© Мониторинг трудовых протестов
© Бизюков Петр Вячеславович
1.Трудовые протесты не исчезли. Их число не уменьшилось, хотя и был один период, когда они почти прекратились, но в дальнейшем ситуацияо вернулась на прошлогодний уровень. Даже кардинальные изменения в формах протеста не позволяет сказать, что напряженность в сфере труда ослабла – она просто трансформировалась, но, по сути, остается все той же попыткой работников изменить сложившиеся трудовые отношения в лучшую сторону, пусть и иными способами.
2.Но при сохранении общего количества акций динамика в последние годы существенно изменилась динамика – стало больше колебаний, и их размах увеличился. Мало того, изменилась традиционная помесячная динамика – в месяцы высокой активности акций мало и, наоборот, в обычно спокойные месяцы фиксируются пиковые значения. Такую картину вполне можно охарактеризовать, как лихорадочную. Но одновременно сохраняется тенденция роста, т.е. это не затухающие колебания, а нарастающие, что выглядит тревожно.
3.Территориальная структура не претерпела кардинальных изменений. Протесты встречаются в подавляющем большинстве регионов страны, примерно с той же частотой. Трудовая напряженность сохраняется почти во всей стране.
4.Распределение протестов по отраслям по большому счету не изменилась. Несмотря на смену лидера, им стало здравоохранение, в общем-то, структура осталась той же – медицина, транспорт и промышленность. В последние годы транспорт и здравоохранение по очереди либо вырываются вперед, либо остаются на второй позиции. Но это две отрасли, которые являются главными источниками социально-трудовой напряженности в последние годы.
5.Такая же ситуация со структурой причин. В 2022 г. полные или частичные невыплаты зарплаты опять вернули себе статус «суперпричины». Это наиболее актуальный повод для возмущения работников затмевающий и обесценивающий все остальные причины. Такая ситуация возникала и в прошлом, поэтому структура причин не выглядит какой-то особенной.
6.Наиболее значимые изменения произошли в формах протеста. Обращение к властям стало не просто основной, а главной формой выражения возмущения работников. Остальные способы хоть и встречаются, но работники стали к ним прибегать гораздо реже. В таких условиях представители властей приобретают статус значимого, если не главного актора в процессе урегулирования трудовых конфликтов, что ведет к сужению институциональных каналов и расширению процедур ручного управления.
Главным итогом 2022 г. можно считать драматическое изменение, связанное с формами трудовых протестов. Все остальные параметры остались в более или менее обычных рамках, а вот те способы, которые использовались работниками для выражения своего возмущения, претерпели радикальные изменения. Жалоба и «челобитная» вряд ли могут считаться полноценными формами протеста, скорее это вырожденные случаи, когда ситуация для работников становится нетерпимой, но они отдают себе отчет, в том, что открытый конфликт для них невозможен. Это показатель сужения «коридора возможностей», когда у работников не просто нет возможности заявить о своем несогласии с действиями работодателя, у них уменьшаются возможности участвовать в регулировании трудовых отношений. В дальнейшем это будет способствовать накоплению скрытого раздражения, чреватого если не социальным взрывом, то глубоким отчуждением.